«То, что дает смысл жизни, дает смысл и смерти»
Антуан де-Сент Экзюпери
Ничего себе задачка!
На днях получила «жизненную миссию». Знаешь, это своего рода записка с подсказкой перед рождением. Зачем мол пришла, что должна успеть, на чем следует сосредоточиться. Та самая, которую по слухам мы сперва забываем еще в младенчестве, а затем настойчиво ищем всю свою взрослую жизнь.
Согласна, не все ищут настойчиво. Да что там, в принципе ищут не многие. Вот и я вроде бы особенно не искала. Не просила, не исследовала, но… получила.
Поначалу я еще пыталась отвертеться. Надеялась – вдруг ошибочка вышла, что если записка – не моя, или же смысл ее неверно мною истолкован. Теперь уж все сверено и проверено, не отвертеться мне теперь.
Задачка моя, стало быть, такая: «Научить людей не бояться смерти» И как тебе она? Вот и я пока даже не представляю – как к ней подступиться? Жду дополнительных инструкций от Вышестоящих Наставников.
Любопытство не порок, а…
Прежде, чем кого-либо чему-нибудь учить, неплохо бы самой разобраться в тонкостях предмета обучения. Что для меня означает эта тема? Какие я имею личные опыты с ней и могу ли делиться этим с другими людьми? Что еще я должна изучить, познать и испытать в этой области человеческой жизни, чтобы иметь право называться экспертом?
Итак, Смерть. Для начала я хочу исследовать свою динамику отношения к Ней. А отношение это неоднозначное и многократно претерпевало трансформации в картине моего восприятия мира.
Первое устойчивое воспоминание на тему смерти связано с похоронами моей прабабушки. Прародительница едва не дожила до сотни лет. Многие поколения женщин в моем роду отличались завидным долгожительством, и уход до восьмидесяти по сей день считается преждевременным.
Я хорошо помню это событие. Особенно ту его часть, когда я, шестилетняя девочка стояла над телом усопшей и с нескрываемым любопытством рассматривала его. Я совершенно ясно понимала, что то, что представлено сейчас передо мною – не есть человек и никогда им не было. А человек есть нечто совсем иное, и теперь этого нечто здесь уже нет. Но оно не испарилось, не растворилось, не исчезло бесследно. А словно переместилось в другое место. Так что же тогда есть Человек и где теперь его былое священное присутствие?
С тех пор этот вопрос поселился в моей голове и каждый раз заслонял собою все прочие переживания, когда мне доводилось бывать на похоронных процессиях. Я не искала ответов относительно смерти намеренно, но каждый раз испытывала исследовательский зуд, попадая в подобные обстоятельства. Временами неловко становилось за свое состояние: все вокруг неистово страдают. Правила общественного приличия требуют и от меня поведения, соразмерного ситуации. Но я никак не могу выдавить слезу, и уж тем более – разразится рыданиями. Потому как вся энергия моего внимания переместилась в мыслительный процесс, поиск ответов на важнейшие для меня вопросы.
В такие мгновения я чувствовала себя ученым, сосредоточившимся на наблюдении ключевого в его исследовании процесса. Думаю, подобное переживает лепидоптеролог, изучающий жизнь и поведение бабочек. В самые сокровенные моменты, когда из закостенелой мумии на свет вдруг появляется изящнейшее существо – воплощение чистого полета и вдохновения, наставник парит рядом со своей подопечной. Как если бы они вместе взмывали ввысь и замирали бы там в невесомости абсолютного света.
Так что там придумал народ по поводу любопытства? «… не порок, а большое свинство» – так кажется?
Ей богу, чем дольше живу на этом свете, тем больше убеждаюсь, что так называемая «народная мудрость» – островок спасение для бестолковой толпы. Железобетонная стена предрассудков, выстроенная в защиту от страхов. Страхов человеческих, но имеющих очевидные корни в животной части нашего происхождения.
Однако всем нам следует помнить, что ни одна даже самая грандиозная стена еще никого и никогда не защитила от такого безупречно очевидного явления, как Смерть.
Вход и выход
Хочу по ходу внести ясность и вычистить зловещий привкус из темы, которой я посвящаю теперь свои записи. Чтобы мне легче писалось, а тебе – воспринималось безопаснее.
Для начала давай-ка вместе развенчаем одно из глубочайших наших заблуждений, в основе которого лежит модель полярностей «жизнь vs смерть». Можно только догадываться об авторстве этой иллюзии, но одно очевидно – именно на ней держится львиная доля наших сознательных страхов.
Постарайся отстраниться от всего, что ты видела, знала и понимала в подтверждение этой модели расщепленности. Я не отрицаю полярности – их присутствие в нашей жизни очевидно. Но представь другое: противоположностью смерти является вовсе не сама жизнь, а лишь момент рождения. Вместе рождение и смерть представляют собою вход и выход, а между ними – канал, который мы привыкли называть жизнью.
А теперь расширим наше восприятие еще больше. Что если выход из одного канала является одновременно и входом – для канала другого? И у этого последующего канала тоже есть свой выход. И так далее: вход-выход, выход-вход, вход-выход… Улавливаешь ритм?
Одно важное уточнение. Чередующиеся друг за другом каналы расположены не линейно, а волнообразно. Мне помогает понять эту картину образ дельфина, несущегося по океанским волнам. Вот он выныривает из пучины морской, оставляя своим триумфальным входом круги на воде. Летит словно птица, отражая гладко-зеркальным телом солнечные лучи и водные блики. Затем возвращается в родную стихию, поднимая шумным выходом фонтан брызг и бурлящую пену. Далее несется он в водной толще, набирая скорость и мощь. И через какое-то время все повторяется вновь.
Поверхность над водой нам видна и потому мы именно ее называем Жизнью. Подводная же часть скрыта от наших глаз, ведь мы – всего лишь наблюдатели с суши. Мы считаем отсутствие видимости достаточным основанием полагать, что все, что происходит под водной гладью – это не-Жизнь. Но является ли она от этого не-Жизнью для нашего морского собрата?
Дельфину морские воды – его дом родной, где он рождается на свет, растет, взрослеет, заботиться о потомстве, стареет и умирает. Живет, одним словом. Над повержностью он появляется тогда, когда хочет играть, когда путешествует, когда познаёт новое. Воздушные полеты – важная часть дельфиньей жизни, но не единственная и ничуть не умаляющая остальные ее части.
Дельфин это хорошо понимает. А что же мешает то же самое понять нам? Про наши входы и выходы, про жизнь Здесь и Там, про движение Над и Под. Дороге к этому важному пониманию я намерена посвящать свое время и усердие. Результаты моих трудов ты увидишь на этих страницах.
Смех над страхом
Мне было лет одиннадцать, когда начал сниться этот сон. Какой-то зазеркальный кинооператор так часто прокручивал мне одну и ту же сновидческую кинопленку, что сюжет ее надежно отпечатался в памяти.
Будто бы я просыпаюсь ночью от острого чувства беспокойства и зову маму. Но она меня не слышит, отчего мне приходится вставать самой и пробираться к ее комнате сквозь темноту ночного дома. Я выхожу в большой квадратный холл нашей квартиры «улучшенной планировки» и теряюсь среди трех одновременно открытых дверей. Словно среди трех сосен в лесу я блужу и петляю в дверных углах и тупиках и никак не могу найти выход.
В какой-то момент я уже не помню – куда и откуда направлялась. В голове зудит отчаянная мысль – выбраться бы из этого капкана хотя бы когда-нибудь. Туда, где есть свет и воздух. Сердце тревожно бьется, руки и ноги слабнут от каждой безуспешной попытки освобождения.
Вдруг ситуация меняется. Внутри дверного лабиринта я встречаю женщину в белых одеждах. Первая моя реакция скорее радостная – появился хоть кто-то, кто поможет мне выбраться отсюда. Но когда я присматриваюсь к ее виду и догадываюсь – кто Она, радость моя сменяется оцепенением.
Лицо незнакомки скрыто под белым плотным покрывалом. Что-то внутри меня очень не хотело бы увидеть это лицо и потому толкает прочь от Нее – нужно бежать, как можно скорее и как можно дальше. Но белая женщина цепко хватает меня за запястье и тащит за собой. Совершенно невозможно противиться ее невероятной силище, обнаружившейся в тонких бледных руках.
Белая втаскивает меня в комнату, похожую на гостиную нашей квартиры. Там происходит нечто странное – на креслах у телевизора два скелета играют в шахматы! Они спорят и ругаются, шутят и смеются. Словно два давних приятеля, встречающиеся за черно-белой доской, по субботним вечерам. И никого из них ничуть не смущает факт отсутствия жизни – в привычном для нас понимании. Дикий фарс, смесь зловещего и смешного, вызывает во мне бурный хохот. Безудержный смех приносит облегчение и долгожданное освобождение. Белая рука отпускает мое запястье.
Я просыпаюсь с остатками страха и смеха в одном флаконе. Но каждый последующий раз сон этот повторяется в мельчайших деталях. Иногда по нескольку раз за ночь. И я никак не могу его ни избежать, ни остановить, пока весь сюжет не будет проигран до конца.
Удивительно то, что я никогда не осознаю свое пребывание во сне – так, как я осознаю это во всех других моих сновидческих путешествиях, ведь к этому возрасту во мне уже созрела опытная сновидица. Кому-то явно необходимо, чтобы я вновь и вновь проживала сон, как наяву. С полнотой эмоций и переживаний. Ничего не должно быть упущено и утрачено из его глубинной мудрости.
Спустя несколько месяцев я заболею всерьез и надолго. Целая цепь «неблагоприятных обстоятельств» превратит обычную простуду в смертельную угрозу. Когда я почувствовала страх и беспомощность родителей в отношении моего здоровья и жизни, мне вдруг написался стих.
Не помню всех подробностей моего стихотворчества, в памяти остался лишь общий фон и одно слово. Радость освобождения от того, что я направляюсь в «Небытие». Я с волнением решилась показать свое произведение лишь отцу. Он прокомментировал мой труд довольно оскорбительным для меня образом. Предположил, что я где-то это стихотворение слышала раньше и просто вспомнила его теперь. «Оно не может быть написано ребенком…Кажется, я что-то похожее встречал у Блока».
Обида «непризнанного гения» засела в моем сердце на долгие годы. Я никогда более не пыталась писать стихов, строго-настрого запретила себе это. Только недавно я вдруг поняла причину такой отцовской реакции. Папа просто-напросто испугался! Испугался за жизнь своей горячо любимой дочери. И не нашел лучшего средства отвлечь меня от мыслей о смерти, чем охаять мои стихи. Теперь я не держу на отца обиды и благодарна ему за его родительскую любовь, каким бы способом она ни выражалась.
Что для меня теперь та давняя история? Это подсказка, инструкция по преодолению страха перед смертью. Смех, юмор, анектод… Вот лучшие из инструментов на этом пути!
Но не подумай – я вовсе не имею в виду высмеивание смерти как таковой. Я отношусь к Белой Женщине с должным почтением.
А смеюсь я лишь над собственным страхом!
Два в одном
В одной из прошлых записей я как бы между прочим упомянула о том, что «получила жизненную миссию». Беззаботно так упомянула, словно речь идет о посылочке от дальних родственников. Хотя этот образ отчасти и отражает форму произошедших со мною событий, я не хотела бы обесценивать их глубинную суть. А причиной той моей легкомысленности было состояние некоторого ступора и желание нащупать хоть малейшую возможность дать задний ход. Какая-то часть меня ощутила колоссальный груз ответственности от обладания знанием предназначения. Ощутила и тут же испугалась его.
Теперь, спустя несколько недель с момента самых острых переживаний и самых глубоких смыслов, мне открылась важное понимание. Возможно, это понимание справедливо и для других душ, получающих опыт в человеческом теле. Состоит оно в том, что «спецзадача на жизнь» предложена мне в виде флакона «два в одном».
Одна из частей флакона – это специализация моего служения людям. То, что я могу и должна сделать, и никто не сделает этого лучше или вместо меня. Здесь представлены и страсть, и талант, и неистовое желание, и невероятные возможности осмыслить, пережить и достичь истинного мастерства. Научить людей не бояться смерти. Такова моя тема.
Другая часть флакона – это самая сильная боль души. Она невероятным образом связана с темой служения. Возможно, именно поэтому людям сложно принять свою миссию, когда в ней скрыта такая глубокая и древняя боль. Не принимала свою тему долгое время и я, не смотря на общую ее очевидность и огромное количество детальных подсказок. Теперь мне она предъявлена безапеляционно и одновременно со своею изнаночной стороной. Вина за смерть своего народа. Такова боль моей души.
Душа так остро переживала чувство неизбывной вины, что вылила его в неистовый гнев. А гнев привел к еще более трагическим последствиям. Лишение головы тела царя, погибшего на поле боя, по принятым в ту пору религиозным верованиям трактовалось однозначно. Осквернение мертвым телом. Правительница осквернила себя и свой народ.
Мои воспоминания давнего воплощения души – это тема многих последующих записей. Теперь же меня волнует иное. Каким образом мне следует испить этот флакон с двойным смыслом? Должна ли я сначала избавиться от вины и скверны, которые душа тащит в себе более чем две с половиной тысячи лет? Следует ли мне преодолеть свои собственные страхи, связанные со смертью – своей, родных людей, близких существ? Прежде чем я буду вправе рассуждать об истинном бесстрашии – отсутствии страха перед смертью.
В ответ на мои вопрошания мне приснился сон, который стал для меня руководством к реализации жизненной миссии.
…Я нахожусь в родильном зале, в полном одиночестве и с пониманием, что свои роды должна буду принять самостоятельно. Зал большой и светлый, а в воздухе витает золотистый полупрозрачный туман. Я с легкостью вытаскиваю ребенка из своего живота и вижу, что наши пуповины соединены вместе.
Каким-то образом я знаю, что этот ребенок – девочка. Тело ее испачкано кровью и слизью, что мне неприятно и потому я опускаю ее в емкость с чистой прохладной водой. Держу там ребенка некоторое время, до того момента пока тело ее совсем не очистилось. Затем вытаскиваю девочку и любуюсь этим чистым светящимся существом. По размеру и формам она скорее напоминает пятимесячного младенца, плотненького и крепенького, что пришлось бы по нраву всем мамам и бабушкам мира.
Я кладу малышку на столик и обнаруживаю пленки на ее глазах. Многослойная пелена на пути зрительного восприятия, словно марлевая маска. Я проворно снимаю пленки, одна за другой – поочередно то влево, то вправо. Пальцы мои движутся осторожно, но решительно.
Когда же глаза девочки оказываются свободными, она начинает говорить. Голос ее по-детски чистый, но речь зрелая, как у взрослого рассудительного человека. В этот момент мое внимание привлекают лица людей, что начинают проявляться сквозь золотистый туман. Они все невероятно удивлены происходящему. Одни обрадованы своему присутствию при чуде, когда устами младенца глаголет истина. Другие же, напротив, напуганы страшащей неизвестностью, что ждет их впереди после такого чудесного явления…
Почему мне этот сон так напоминает инструкцию к моей жизненной задаче? Потому что он несет в себе очень много знаковых сообщений и символов. Они отзываются в моем сознании конкретными рекомендациями. Так, например, сама девочка видится мне моей жизненной миссией. Тот факт, что я достаю ее из области пупка, средоточия энергии чистой воли, говорит мне о необходимости такого волевого акта.
Омовение водой – это необходимое моей душе очищение от вины и от скверны. В части вины душа должна простить себя, раз и навсегда. Понять, что любые ее переживания, решения и действия есть воплощение божественного плана. Скверну я могу очистить благими деяниями по отношению к природе и ко всем живым существам.
Снятие пленочной маски с глаз ребенка говорит об избавлении от иллюзий внешнего мира во имя ясного видения. Иллюзии могут быть двух видов. Первые проистекают из прошлого в виде вины, обиды, сожалений – их я убирала по левую сторону от младенца. Вторые крадут внимание на вымышленное будущее страхами, тревогами, предрассудками – эти я отодвигала вправо.
Говорение чистым детским голосом – это трансляция истины, как она есть, без малейших искажений. Это точка безупречного Здесь и Сейчас, лишенного каких бы то ни было привнесений из прошлого или из будущего.
Итак, короткое резюме. Базой является истинное намерение реализовать свою миссию. Важно очистить боль души от старых грузов и подарить ей прощение. Необходимо избавиться от иллюзий прошлого и будущего во имя ясного видения.Чистое вещание возможно только из момента “сейчас”.
Таково руководство к содержимому моего флакона «два в одном». А что у тебя?
Спящая красавица
Я примерно представляю, когда семена этого страха были посеяны в моем сознании. Будучи детьми, мы с друзьями любили пугать друг друга на сон грядущий историями и небылицами, леденящими кровь. О смерти, о кладбищах, об оживших мертвецах. Бежишь потом домой, перескакивая по нескольку ступенек за раз. Страх темноты придает детскому телу стремительность зайца, уносящего ноги от стаи волков! Хорошо, если в подъезде лампочка горит. А что, если нет? А если еще и дверь в квартиру кто-то из домашних случайно защелкнул. Тогда рвешь ручку неистово и колотишь ногой в дверь. Откройте! Вырвите меня из лап темноты! Пустите к свету!
Одна из таких историй была услышана мною всего однажды, как «совершенно правдивая». Рассказчик божился, что его тетя встретила недавно странную молодую пару. Девушка была необыкновенно красива, а юноша – совершенно седой. На любопытные расспросы тетушки молодожены поведали свою историю знакомства.
У очень богатого отца умерла дочь, в которой он души не чаял. Убитый горем родитель распорядился обрядить тело девушки в богатейшие одежды и драгоценности. Так ее и захоронили, как истинную принцессу. Слухи о том, что красавица унесла в могилу несметные богатства, быстро распространились по округе. Шайка молодых сорви-голов решилась на немыслимое – раскопать захоронение и забрать драгоценности.
Когда же заговорщики отворили инкрустированную крышку последнего девичьего пристанища и попытались снять украшения с пальцев и запястий, спящая красавица очнулась, чем вызвала ужас у горе- преступников. Большинство из них стремглав унесли ноги, куда подальше от места потустороннего явления. Но один парень настолько был потрясен увиденным, что замер в оцепенении, не в силах отвести глаз от ожившей покойницы. Якобы именно он и стал впоследствии ее мужем. А ранняя седина досталась семейной паре на долгую память, как воспоминание их неординарной первой встречи.
Почему-то именно эта история запомнилась мне больше других страшилок. Было в ней что-то одновременно и дико невероятное, и глубоко правдивое. Спустя годы она не раз всплывет еще в моей памяти и заставит пережить не самые простые моменты…
Лето поступления в институт, мне – неполные семнадцать. Традиционных подготовительных треволнений и экзаменационных испытаний в моем случае не было. Я едва успела договориться с репетитором о занятиях по математике, как мы с папой «случайно встретили» его шапочного знакомого, который сообщил о новой специальности, только что открытой в вузе, где он на тот момент доживал свой век парторга. Как бы между прочим, политработник поведал радостную для меня весть – медалистов там принимают по собеседованию! Через несколько дней я уже была зачислена в институт, а впереди было целое лето отдыха и развлечений.
Но вместо того, чтобы купаться в реке, нежиться в лучах летнего солнца, наслаждаться прогулками на свежем воздухе, я засела дома, с книгами в руках. И тематика моего чтения была весьма специфичной. Бесы Достоевского. Забавное Евангелие Таксиля. Страшная месть Гоголя…
Тогда же со мною начинают происходить странные вещи. Средь бела дня я регулярно проваливаюсь в пограничные состояния, меж сном и явью. И там переживаю пугающие наваждения. Уродливые сущности, зазывающие меня в какие-то темные пучины. При этом я словно выхожу из своего тела, вижу его со стороны, но никак не могу вернуться, пробудиться.
Некоторое время я не решаюсь ничего говорить родителям. Не хочу пугать маму, не желаю вызывать у папы иронию по отношению к моим словам. Но однажды со мною происходит нечто совершенно ужасное. Я помню это событие и теперь до мельчайших подробностей – визуальных, обонятельных, тактильных и вкусовых.
Я сижу на диване в своей комнате полулежа, опираясь на бабушкину перьевую подушку и прикинув ноги легким пледом. Не смотря на середину лета, меня часто одолевает озноб. Я читаю «Бесов» Федора Михайловича. В какой-то момент меня снова стремительно клонит в сон. Я едва успеваю отложить книгу на стул, стоящий рядом с диваном. Правая ладонь остается на странице, а обложка прихлопывает ее сверху – последнее, что я вижу наяву, прежде чем провалиться в видение.
Я чувствую присутствие кого-то у себя за спиной. Это существо начинает плотно прижиматься ко мне и прерывисто дышит в затылок и левое ухо. От него исходит обжигающий жар, но я испытываю при этом леденящий ужас. Безуспешно пытаюсь вырваться или хотя бы очнуться. Очень хорошо различаю левую часть его тела. Пальцы рук с заостренными ногтями, желтоватая кожа с обильной волосистостью, часть лица с бакенбардами темных мелких завитков. Позднее, при описании фрагмента демонического лица я сравню его с Пушкиным. Но самой устрашающее в этом существе – его смех! Зловещее хихиканье, мерзкое и звонкое, отзывающееся многократным эхом в моей голове.
Я собираю все свои силы, сжимаюсь в комок, а затем резко поворачиваюсь и впиваюсь зубами в плечо этой твари. Он взвизгивает и отпускает свою хватку, а я мгновенно пробуждаюсь от наваждения. Привкус жженой резины во рту и острый серистый запах недвусмысленно говорят о происхождении этого монстра.
Все время, пока длился этот кошмар, я воспринимала все происходящее вокруг: как мама ходит за приоткрытой дверью, как звонит телефон. Но никак не могла вернуться к этой действительности. Что-то удерживало меня ТАМ. Вырвавшись из чудовища, я почувствовала небывалое освобождение!
Я вскакиваю с дивана и мчусь на кухню, где мама хлопочет по кухонным делам. В состоянии шока бормочу невразумительные для нее вещи и прерывисто – то ли плачу, то ли смеюсь. Прошу не хоронить меня, если я вдруг умру, а обязательно проверить – вдруг это всего лишь сон, летаргия.
Я не решилась рассказать родителям подробности своего видения, но слез и просьб было вполне достаточно, чтобы немедленно инициировать обряд православного крещения. Папе по ходу досталось на пряники от мамы: «Это все твои коммунистическая дурь! Дочь в семнадцать лет все еще не крещена!» Обряд организовали в несколько дней и с момента омовения священной водой мои пограничные состояния происходили все реже и реже. Сущности в них уже не приставали ко мне, а позволяли лишь наблюдать за собой со стороны.
Примерно через полгода видений не стало вовсе, лишь изредка были неконтролируемые выходы из тела, когда я не могла вернуться обратно. В такие моменты я пугала окружающих своим бледным видом, «как покойница». А вот страх летаргии еще несколько раз всплывал.
Однажды, застряв в лифте во время так называемого «веерного отключения электричества» я просидела там около часа. Если бы не моя собака рядом, наверняка свихнуться бы мне от ужаса. Помню, как без умолку говорила с ней в этот темный час, пытаясь прорубить голосом в холодной тишине окошко к теплу и свету.
Позднее, во время процедуры на томографе я пережила очередной приступ паники. Искусала губы в кровь, на ладонях надавила синяки ногтями, пока длилась эта экзекуция. Полная имитация погребения, с одним лишь исключением – там был свет. Это меня спасло, а еще мысль, что когда-нибудь я обязательно выберусь отсюда.
В последний раз страх летаргии напомнил о себе не так давно, но уже не в событийном переживании, а в смутном воспоминании. Я читала книгу Элизабет Хейч «Посвящение», где она описала истории своих многочисленных воплощений. Хронологически первой из них была история дочери египетского фараона, которая совершила святоотступление, за что была замурована заживо в мраморном саркофаге. Именно этот сюжет в книге вызвал во мне беспокойство и желание пробежать страницы «по диагонали», дабы не сталкиваться с мучительными воспоминаниями.
Что для меня тема летаргии теперь? Навязчивых состояний по этому поводу я давно не испытываю. Страха быть погребенной заживо тоже нет. Насколько я могу судить по отсутствию подобных мыслей. Есть лишь легкий фон воспоминания, будто это уже случилось прежде. Не думаю, что это было связано с наказанием, также как и не верю, что кто-либо вообще вправе наказывать душу, кроме нее самой. Она зачем-то выбирала и переживала этот опыт, как очень экстремальный и скорый урок, благодаря которому были получены возможности для стремительного роста.
А коль так, то я отношусь с уважением к этому непростому выбору души.
Наука скорости
Следующее соприкосновение со страхом смерти случилось спустя несколько лет. Помню это возмущение в голове «Мне ведь даже не исполнилось двадцать три!», когда машину на дикой скорости бросало из стороны в сторону. Летели мы – водитель и трое пассажиров в кювет, чудом избежав лобовых столкновений, филигранно пройдя меж двух стволов на обочине и перевернувшись через крышу, в итоге приземлились в глубокой канаве на колеса помятого Renault-19.
Это был мой пятый день работы на новом месте. Меня везли знакомить с немецким поставщиком генеральный и технический директора компании. За рулем – опытный водитель с большим стажем и прекрасной реакцией. Но его опыт оказался почти бессилен, когда при обгоне прямо под колеса выскочила корма баклажанового цвета Mazda-6 и начала коварно тормозить. Попытка сбросить часть внушительной скорости привела к тому, что машину стало швырять по дороге. Не иначе как чудом можно объяснить тот факт, что все мы остались живы и практически невредимы. Лишь небольшие порезы осколками стекла.
Можно было бы назвать финал «отделались легким испугом», если бы величина испуга не была такой очевидной. Об этом свидетельствовали ввалившиеся в черноту глаза босса, бледное лицо технического директора, придурковатая улыбочка водителя и наш диалог с генеральным. «С тобой все в порядке?», «Да, я просто испугалась», «Я слышал, как ты испугалась – я чуть не оглох». В этот момент я увидела отражение своего лица в зеркале заднего вида – малиновые щеки и сверкающие глаза! Видимо, из всех присутствующих только я могла бы претендовать на воинскую службу в армии Македонского.
Оказывается, пока мы кувыркались, я неистово кричала и пыталась выкарабкаться из машины, словно кошка. Следы моих стараний были красноречиво представлены на футляре с директорским деловым костюмом, который висел рядом со мной: пластиковая вешалка сломана, а полиэтиленовая оболочка разодрана в клочья!
В тот момент мы находились ровно посередине пути. Директор предложил мне выбирать – возвращаемся ли мы домой или едем на назначенную встречу. Мой выбор был пал на встречу, и мы тихонечко докатили до стольного града, где я затем осталась еще на несколько дней обучаться премудростям продаж престижной офисной мебели.
По возвращении домой Renault оказался неремонтопригодным, а в компании за мной закрепилась слава эдакой «черной метки». Глупые люди, все было совсем наоборот! Именно мое присутствие в той ситуации и неистовая борьба за жизнь вытащили нас всех с того света. Я об этом догадывалась тогда и совершенно убеждена теперь.
После той аварии я долгих десять лет не использовала свои водительские права. Так сильно было убеждение, что мне, как водителю, в подобной ситуация не справиться ни за что. Я боялась скорости, резких движений и более всего – сна в автомобиле. Ведь в той ситуации я была разбужена не самым приятным образом, и отпечаток этого пробуждения еще долго будоражил сознание.
Отпечаталась авария и на жизни в целом. Выражалось это в желании притормозить или вовсе выскочить на обочину в те моменты, когда события подхватывали меня в стремительный поток. Вместо прежней радости потока я испытывала страх и прекращала движение.
Но теперь этот страх скорости остался в прошлом, и преодолен он благодаря обстоятельствам, в чем то схожим, а в чем то ровно противоположным. Со мною случилось два автодорожных инцидента с разницей во времени менее двух месяцев. Отличие от первой аварии было в том, что в обоих последующих случаях за рулем как раз таки была я. И скорость при этом была минимальной. Сначала мне подрихтовал правую переднюю сторону «лихач на копейке», когда я «прокрадывалась» через трамвайные пути. Затем, во время моего «пугливого отползания» от перекрестка, меня ускорил водитель «газели», дав пинка под зад.
Если сложить все эти три случая вместе, то мне в них видятся четкие указания от жизни.
Во-первых, попадая в стремительный поток, мне следует быть максимально включенной в происходящее. Не спать, не дремать, не рассеивать внимание. Иначе случится большой барабум!
Во-вторых, бояться собственной скорости тоже не нужно. Это естественный ритм моей жизни и я могу быть стремительной в те периоды, когда приходится самой стоять у руля. Вследствие попыток притормозить, застояться, воспрепятствовать ускорению меня ожидает непривлекательный результат. Большой тарарам!
Вот мне и наука от соприкосновения с превратностями дорожных скоростей: Быть осознанной, когда меня несет стремительный поток. Доверять себе в Потоке! Быть ответственной, управляя собственной жизнью. Доверять потоку в Себе!
Недружелюбная Москва
Волею судеб в свой первый «солидный юбилей» – четверть века, я оказалась в Златоглавой. Мы с братом приехали накануне и остановились у дальней родственницы. Деловые вопросы заняли меньше времени, чем предполагалось. Потому в сам день рождения мы решили «прошвырнуться» по красавице–Москве.
И вот мы, настроившись на праздничный лад, направляемся с Каширки, места нашей временной дислокации, в самое сердце города. Погода по пути неожиданно меняется, стремительно превращаясь из солнечно-летней радости в хмуро-осеннюю грусть. Весь день я перемещаюсь по столице в состоянии либо мелкой дрожи, либо крупной тряски. Желание согреться гонит нас с братом с холодных улиц в уютные кофейни и разнокалиберные магазины. Забрели мы и в диковинный по тем временам торговый центр под Манежной площадью.
Я уже была в «Охотном ряду» накануне. Пила кофе в нижнем ярусе, отмеченном «гением Церетели». Приговор чека за две чашки венского кофе и пару пирожных заставил тогда слегка поперхнуться меня и моего не слишком богатого спутника. Потому инициативу брата перекусить в одном из кафе на нижнем этаже я не поддерживаю. А в свою очередь предлагаю пройтись до центрального телеграфа, сделать пару важных звонков, а затем найти заведение более демократичное, подальше от Малого Садового.
Мы находим телеграф и быстро справляемся с делами. Далее движемся вниз по Тверской, в сторону метро «Охотный ряд». Резкая смена декораций того места, где мы были еще полчаса назад, озадачивает нас обоих. Улица перекрыта милицией, много людей с автоматами и в касках. Подход к Красной площади закрыт. Нам приходится подниматься вверх до станции «Пушкинская». Не проявляя ни малейшего любопытства по отношению к случившемуся, мы так и делаем.
Какая-то зловещая сумрачность повисла в воздухе над Москвой и напрочь отбила у меня охоту проводить время в увеселительном заведении. На правах хозяйки празднества я настаиваю на том, чтобы вернуться в квартиру к родственнице, а по дороге купить еды и напитков, дабы отметить юбилей в домашней обстановке. Следующие часа полтора мы пытаемся осуществить этот простой на первый взгляд план.
На выходе из метро обнаруживается, что рубли истрачены под чистую. Валютой воспользоваться не удается – обменный пункт закрыт, а принять доллары в оплату за курицу-гриль продавец отказывается наотрез, и даже с каким-то непонятным испугом, что странно для нагловатых обычно кавказцев. Ни шампанского, ни вина в таких обстоятельствах нам также не раздобыть.
Доезжаем до нужной автобусной остановки и прикидываем, что оставшейся мелочи должно хватить хотя бы на арбуз. Торговая палатка с бахчевыми как раз рядом с остановкой. Продавец, опять же – кавказской наружности, долго выбирает «ягоду мечты» на радость имениннице.
Через несколько минут мы уже выслушиваем упреки родственницы о нашем долгом отсутствии и о том, что она вся на валерьянке от теленовостей. Выясняется и причина, по которой перекрыт центр города. Взрывы на Манежной площади, в кафе торгового центра «Охотный ряд». На дворе 31 августа 1999 года. Легкий холодок пробегает по спине, но быстро сменяется облегчением – ведь мы так удачно унесли оттуда ноги.
Решили втроем устроить праздничный ужин из омлета и арбуза. В контексте прошедшего дня арбуз закономерно оказывается несъедобным – почти одного цвета снаружи и внутри. Я засыпаю в этот вечер с чувством некоторого недоумения. Как могла жизнь так несправедливо отнестись ко мне в мой собственный день рождения?
Спустя несколько дней после нашего отъезда из Москвы, в столице прогремела вторая серия взрывов, на Каширском шоссе. Ровно напротив того дома, где мы с братом останавливались во время нашего турне. В квартире родственницы взрывной волной разбило стекла кухонных окон.
Позднее, один из слушателей моего повествования позволит себе пошутить. Если бы российские спецслужбы отследили наши с братом перемещения в те дни, нам трудно было бы доказать свою непричастность к произошедшему. Увы, я все еще не могу разделить его веселость, даже спустя двенадцать лет.
Как на моей жизни отразилась та история? Детская «голубая мечта» о грядущей когда-нибудь жизни в Москве исчезла. Словно укрылась от взора густым смогом смертельной опасности. Для меня этот мегаполис стал городом «нон-грата». Я ни разу не была в Москве с тех самых пор.
Кроме того, после этой истории появилось такое чувство, будто в меня встроены два магнита. Один из них притягивает к опасным ситуациям, другой же – вовремя вытаскивает из них. Это ощущение будет возникать у меня позднее неоднократно, но от подобных по исторической значимости обстоятельств пока, как говорится, бог миловал. И я вовсе не против, чтобы не было их и впредь. Хотя… а мне ли решать?
Клин vs клин
Накануне вечером посетила меня гениальная мысль. Вспомнив свои прежние опыты преодоления страхов и фантастическое состояние освобождения от оков в такие моменты, я резонно предположила, что достижение бесстрашия в вопросах смерти могло бы открыть во мне бездонный источник энергии радости.
Усевшись ранним утром за эти письмена, я оживляла в памяти события из прошлого, когда я разделывалась со страхами единственным известным мне способом. Просто брала – и делала Это. Протискиваясь сквозь логику доводов «почему я не смогу». Продираясь сквозь путы сковывающих эмоций. Превозмогая телесные страдания.
Так было, когда я прыгнула со скалы на параплане, спустя пятнадцать лет после полета на АН-24 в грозу. Так было, когда я вновь начала водить автомобиль, спустя десять лет после автомобильной аварии. Так было, когда я решилась создать собственный бизнес, спустя восемь лет после краха своей первой компании…
Я хорошо помню это чувство, будто мне подвластны теперь любые вершины мира. Уверенность в неограниченных возможностях и силе своей личности раскрывает крылья за спиной. Высота вдохновляет, скорость будоражит, а новые начинания возбуждают желание действовать.
Но здесь я уперлась в первый тупик. Как могу я свои привычные навыки работы со страхами применить в данном случае? «Взять и сделать Это» с большой долей вероятности означает, что возврата назад уже не будет. Получив ценный опыт, я не поделюсь им с друзьями, не размещу пост в фейсбуке, не напишу повествование «как я была Там». И уж тем более, не выступлю с пламенной речью перед аудиторией, жаждущей истины.
Что же станет с моей жизненной миссией? Я точно помню, что моя задача рождения на этот раз: «Научить людей не бояться смерти». Вариант «научиться самой» был бы куда проще, но это – не мой вариант. Простых путей не ищем.
Есть и еще одна проблема с моим навыком преодоления страха. Не менее сложная. По прошествии нескольких лет после опытов радикального преодоления фобий, я не могу похвалиться тем, что достигла в тех видах деятельности, с которыми были связаны страхи, существенных результатов. Да что там достижения, в некоторых вопросах я пришла к совершеннейшему фиаско!
Да, я теперь не страдаю аэрофобией, легко переношу поездки на фуникулере и без проблем могу посмотреть вниз с высоты десятого этажа. По сравнению с прежним состоянием – это немалое достижение, но мое желание повторять опыт свободного полета на птичьей высоте всего лишь тлеет на задворках сознания в категории «Может быть когда-нибудь».
История отношений с автомобилями выглядит еще грустнее. Через год после возобновления водительской практики я попала в две аварии, с разницей во времени менее двух месяцев. И как я не старалась затем следовать советам бывалых автолюбителей «главное водить, а страх со временем пройдет», мои мучения за рулем продлились недолго. Я продала свою машину и с тех пор уже два года затаилась в роли пассажира.
Ну, и самая печальная картина, что подъедает мою энергию изо дня в день – это мой так называемый бизнес. Это даже не бизнес, нет – это клубок моих ошибок, вины, обиды, неудачи, разочарования и прочих неприятных эмоций, проистекающих из множества негативных опытов.
Сдается мне, что у всех этих непривлекательных следствий есть какая-то однокоренная причина. И похоже на то, что я наконец вычислила ее.
Проблема моих подходов к страхам состоит в том, что я применяю принцип «клин клином вышибают». То есть, чтобы преодолеть полосу с препятствиями, я выбираю самое сложное из них и сразу бросаюсь на эту амбразуру, не будучи достаточно подготовленной для такого прыжка. Обостряя страх до предела, порядком натерпевшись жути, я все же преодолеваю препятствие, но утрачиваю при этом важный ориентир – мотив двигаться дальше. Словно этот скачок и был самой заветной целью.
Выясняется, что мотивом в таких ситуациях для меня есть сам страх – высоты, скорости, рождения нового. А усугубляется основной ужас еще и тяжелым довеском- другим страхом. Что я никогда не избавлюсь от своих страхов. Вот именно этот коварный довесок и гонит в экстремальные обстоятельства, а покидая меня, оставляет по себе отсутствие смысла дальнейших действий. Нет намерения – нет и движения, а без движения нет результатов.
Вот если бы я прыгала со скалы во имя мечты о полетах, водила автомобиль ради удовольствия от скорости, создавала бизнес во имя радости увидеть свое дитя взрослым, то и дальнейшая судьба моих стараний была бы совершенно иной.
Это же очевидно! Нет будущего у решений, принимаемых из страха. Будущее есть только у проявлений во любви.
Что касается моей сверхзадачи, то я здесь вижу подсказки для себя в своих же собственных опытах. Научить людей не боятся смерти – вовсе не означает бесстрашно ринуться вниз со скалы с криками «Все за мной! Там всем будет счастье!». Служение мое возможно будет длиться долго и в разных проявлениях, о которых я не могу сейчас даже догадываться.
Готовность исполнять свою миссию не должна содержать в себе ни капли страха, что я «не справлюсь с поставленной задачей». Ответственности – да, страху – нет. Коль дали задание, дадут и возможности выполнить его.
Самая надежная основа для намерения идти по своему пути – это моя любовь к людям. И радость, что могу быть полезной человечеству на его пути.
Если уж и оставить клин, как орудие моего служения, то предпочитаю не тот, который осиновый, а тот, что птичий.
Подготовка к высадке
Душа твоя завершила очередной семестр в Небесной Школе. Обучающие мистерии остались позади, теперь тебя ждет выбор программы земной практики. Какой заказ-наряд достанется на этот раз? Будет ли шанс выбрать обстоятельства будущей жизни или же их назначит небесный жребий своим неумолимым велением? Ты вся в предвкушении путешествия – Туда, где существует уникальная возможность по-настоящему познать то, чему ты долгое время обучалась Здесь. Там ты проживешь и усвоишь свой опыт, чтобы затем вернуться Домой и подняться на новый уровень квалификации души.
И вот этот час настал – ты предстала пред ясные очи почтенной комиссии по распределению. Теперь ты во власти Вершителей Судьбы, чьи облики по-отцовски строги и по-матерински заботливы. Ты замечаешь в числе зрителей взволнованные лица «однокашников». Им вскоре предстоит подобное испытание, но теперь они пришли оказать поддержку тебе, в твой сокровенный час. Ты видишь также своих учителей, что держатся безупречно спокойно, как и подобает ангелам. Ах, как не помешала бы тебе частичка их ангельского спокойствия по отношению к собственной участи.
Глава распределительной комиссии первым поднимает голову от бумажных свидетельств твоих достижений в обучении. Он отмечает твои успехи, а также тот факт, что окончательное решение учитывает историю всех твоих прежних опытов человеческой жизни. Оглашённый вердикт удивляет не только тебя – волна изумленных вдохов пробегает по зрительским рядам.
Комиссия дает тебе возможность выбирать ВСЕ обстоятельства земной жизни. Ты вольна, при желании, презреть ворох приобретенных ранее кармических долгов. Тебе доверено право выбора наивысшей степени, а привилегия эта послужит исполнению одной единственной задачи. Слова Вершителя о сути твоего задания на Земле глубоко отпечатываются в сознании. Эти золотые рельефные письмена не в силах будет стереть даже поцелуй Ангела забвения!
Другой участник высочайшей комиссии задает тебе вопросы и записывает ответы золотым пером в Книгу Судьбы. Что понадобиться тебе для исполнения миссии? Ты отвечаешь легко и непринужденно, словно уже выполняла эту работу ранее и точно знаешь, что для нее нужно.
Место и время рождения, родители, обстоятельства детства и юности. Врожденные таланты и ограничения. Полученные знания и приобретенные навыки. Ошибки, травмы и боль. С кем будешь дружить, с кем сотрудничать, кого станешь любить? Кто будет твоим врагом, соперником, завистником? Отчего ты испытаешь страх, обиду, вину? Что принесет тебе радость и счастье? Каким образом ты обретешь принятие и сострадание в своем сердце?..
Длинный перечень обстоятельств, людей и ситуаций, вплоть до мельчайших подробностей, определен окончательно и бесповоротно. Двоякое чувство посещает тебя по завершении этого действа. Ты сама себе ВСЁ назначила, из чего следует, что в земной жизни не в праве будешь роптать. Ты испытываешь одновременно и облегчение от ясной предопределенности, и некоторое зудящее беспокойство. Вдруг ты что-нибудь важное не учла или ошиблась в каком-то из решений? Что если эта ошибка станет роковой и не позволит выполнить твою задачу? Что же, теперь уже ничего не изменишь и в дополнение к избранной Судьбе ты забираешь на Землю и этот фон тревожных сомнений. Серым пологом он будет бросать тень на целые периоды твоей жизни.
В завершение предстоит еще одна процедура – назначение наставников, что будут сопровождать тебя в земной жизни. К всеобщему удивлению, этот выбор также возлагается на тебя, но с обязательными требованиями. В первую очередь следует из всего ангельско-преподавательского состава выбрать одного «наиболее любимого» учителя. Задачка не из простых, они же ангелы и все так прекрасны! Но, недолго думая, ты называешь имя первого наставника. Вы встречаетесь с ним взглядами и соединяетесь в доверии и любви.
Меж тем ты получаешь дополнительные разъяснения о роли первого наставника. Он будет вводить тебя в жизнь и поддержит в момент рождения, который для тебя будет полон боли и нечеловеческого страдания. Ангел Рождения будет укутывать тебя своими белыми крыльями. Чтобы не возникло соблазна преждевременного возвращения. Чтобы ты смогла выдержать тяжелые испытания на входе в жизнь. Чтобы не возненавидела ее за нерадушный прием.
В дальнейшем главная задача Ангела Рождения – учить тебя любви к жизни. Именно он наполнит дни твои маленькими радостями, именно он озарит путь твой большими чудесами. Благодаря ему ты научишься ценить и оберегать живую искру в каждом создании. Плодом его работы станет твое благоговение перед собственной жизнью, как перед самым драгоценным из даров.
Затем Вершитель предлагает выбрать «наименее любимого учителя». Ох, как это непросто на первый взгляд. Но тебе не приходится долго задумываться – среди ангелов ты с легкостью вспоминаешь того, кто заметно мрачнее других. Вы пристально смотрите друг на друга, пока инструктор читает наставления.
Второй наставник теперь в ответе за твое возвращение Домой. Он выведет тебя из канала жизни, когда твоя программа будет выполнена, либо время, отведенное на ее выполнение, закончится. Ангел Смерти станет напоминать о твоей миссии каждый раз, когда ты будешь сбиваться с пути. Именно он поможет исполнить предназначение. Потому как его главная задача – сделать все возможное, чтобы к выходу ты пришла подготовленной. В назначенный час он возьмет тебя за руку, проведет по мосту и поможет сделать правильный выбор на самой важной развилке твоей души.
Если ты будешь слушать и слышать Ангела Смерти, то на развилке выберешь Любовь. Это будет прямая дорога, по которой ты быстро и легко вернешься Домой.
Если же станешь ты глуха к наставлениям чернокрылого Ангела, то не миновать тебе ложного выбора. Дорогой Страха ты будешь блуждать долго и трудно. Но придешь в конечном счете туда же. Ибо не существует иного завершения для твоего Путешествия, нежели возвращение Домой.
Получив главное задание и наставления к нему, ты приготовилась к высадке десанта, привычно полагая, что пойдешь на Землю в группе со своими сотоварищами, как это бывало прежде. Но ожидания твои на сей раз не оправдались…
Звездолет- посланник зависает в верхних слоях атмосферы голубой планеты и тебе неожиданно предлагается выйти. Прямо здесь и сейчас – без группы, без инструктора и даже без парашюта. Твои попытки сопротивления и требования дополнительных разъяснений остаются без внимания. Дверь бесшумно открывается, и ты видишь трап, простирающийся до самой земли длинной металлической кишкой. Кто-то мягко подталкивает тебя в спину, и ты устремляешься вниз к месту своего назначения.
Скорость свистит ветром в ушах и мелькает облаками по обе стороны желоба доставки. Но тебе на удивление не страшно ни скорости, ни высоты. Ты чувствуешь, как белые крылья Ангела Рождения окутывают все твое тело. Ты видишь черные крылья Ангела Смерти парящими над твоей головой. Это значит, что ты в надежных руках и направляешься туда, где тебя уже ожидают.
Приобретения в потере
Приходилось ли тебе чувствовать страх от потери своего «я»? Наяву ли, во сне ли, или в пограничном состоянии? Словно вдруг не стало ничего из того, что ты привык считать собой, а то, что осталось от прежнего тебя – это абсолютное ничто. Нет, не случалось? Ну, тогда я с большой вероятностью могу утверждать, что тебе неведомо чувство настоящего ужаса. Такого, который однажды пережила я.
Спровоцировала этот кошмар банальная вещь – химическое вещество, вызывающее краткосрочный наркоз. Мне ввели его для проведения болезненной манипуляции. Доктор позднее пошутила по поводу случившегося. «Выражаясь языком наркоманов, тебя просто «пробило на умняк» – изрекла она неубедительно и улыбнулась натянуто.
Хирургу и ее ассистентам было совсем не до смеха, когда я сорвала завязки, удерживающие запястья и лодыжки, и с криками «Не убивайте меня!» спрыгнула с гинекологического кресла. Когда меня вновь привязали, я пронзительно звала мужа и молила его спасти меня «от этих убийц». Представляю его состояние! Он находился за дверью и, полагаю, переживал не менее жуткие моменты.
Что же мне привидилось такого устрашающего? Что разбудило дикого зверя, неистово борющегося за жизнь? И кто этот зверь во мне?
Увидела я следующее.
Я нахожусь в комнате квадратной формы, залитой ослепительно белым светом. В воздухе плавают человеческие головы в белоснежных колпаках. Туловищ у голов нет, но я отчетливо слышу металлический звон инструментов. Стало быть, они творят какой-то процесс и отсутствие конечностей для них не помеха. Мое внимание привлекает черный проем выхода. Я подлетаю к нему и выглядываю наружу. Темный длинный коридор где-то вдали заканчивается светом на подобие «конца тоннеля».
Не испытывая ни малейшего желания исследовать длину коридора, я возвращаюсь в белую комнату и обнаруживаю недопустимую вещь. В стене напротив выхода есть еще один проем, сквозь который виден движущийся конвейер. На этот конвейер летающие головы укладывают отдельные части Меня (!) и отправляют в направлении конца тоннеля, но обходным путем.
Эти плывущие по конвейеру части – вовсе не куски плоти, а светящиеся бесформенные сгустки. Но я каким-то образом понимаю, что они – элементы моего «я». Уплывают мои драгоценные частички без моего на то согласия и более того – без малейшей надежды увидеть их вновь.
Сначала меня охватывает праведный гнев, затем к горлу подступает коварная паника, и наконец, я пытаюсь найти защиту в своем надежном пристанище – логике. Привычным для меня образом стараюсь анализировать – где Я и что со Мной происходит? Но тут меня осеняет! Анализировать-то нечего, по той простой причине, что Меня уже нет!
Удар молнии! Варфоломеевская ночь! Содом и Гоморра! Армагеддон!
Все самое страшное одним махом обрушивается на останки моего несчастного сознания и оттуда вырывается разъяренное животное. Зверь крушит все вокруг в попытках восстановить справедливость – вернуть мое «я» и водворить его туда, где ему самое место. На троне моей жизни!
Последующие недели и месяцы были отмечены острым страхом смерти. Я буквально из дому выходила с опаской. С тревогой переходила дорогу, с беспокойством ездила в машине, с ужасом реагировала на резкие водительские манёвры. И уж тем более избегала дальних поездок в автобусах и поездах. И ни-ни мне тогда предложить авиаперелеты!
Помню, как пригласила свою сотрудницу–буддистку на «важный разговор» и засыпала ее каверзными вопросами. О том, что такое смерть, и что происходит после нее «согласно этой вашей концепции». Не помню всех нюансов в ее ответах, но точно могу сказать, что они меня совершенно не упокоили.
Утверждение о том, что в каком-то там высшем смысле смерти не существует, меня не особенно грело, потому как – смысла этого я не понимала, да и не стремилась к нему. А вот уверенное заявление об умирании вместе с физическим телом и всего, что связано с личностью – интеллекта, мыслей, знаний, воспоминаний и привязанностей – меня повергло в истинный шок.
С этого момента мой интерес к смерти на некоторое время был блокирован – я попросту избегала всего, что с ней связано. А вот к жизни отношение изменилось. Я стала более требовательной к окружающим, капризной даже. Я торопилась жить и «получить от жизни все». Мое представление о мире схлопнулось до одной единственной точки. И в это точке оказалась я сама – пуп Земли и центр Вселенной!
Теперь, когда этот период остался далеко позади и многое понято о том «страшном видении» и его последствиях, я точно знаю – кто тогда вырвался на свет в облике дикого зверя. Мое гигантское Эго. Это оно испугалось собственной смерти и пыталось поставить под свой контроль всю мою жизнь. Ведь для Эго физическая смерть означает и его абсолютный финал.
Сегодня я очень благодарна той истории с наркотическим «умняком». Не будь ее в моей жизни, многие важные понимания об устройстве и опасности эго-программы остались бы на уровне теории. Мне же посчастливилось пропустить эту проблему через себя на практике. Благодаря чему я оставила позади свое прежнее высокомерие, избавилась от интеллектуальной гордыни, растворила чувство оторванности от мира людей.
Не могу утверждать, что дикий зверь по имени Эго совсем уже побежден. Внутри меня по-прежнему таится эго-звереныш и я позволяю ему иногда пошалить. Но теперь я в эго-вопросах «тертый калач» – умею различить его проявления и поставить под контроль заигравшееся животное.
То, что когда-то показалось ужасной потерей, на поверку обнаружило в себе ценнейшие приобретения.
Бегство от возраста
У меня есть одна неприятная привычка – завершать фразы, начатые собеседником. Словно я заранее знаю, что он хочет сказать, и не могу дождаться. «Ну когда же ты, наконец-то, дооформишь такую очевидную мысль!» Особенно трудно мне сдерживать свои «телепатические проблески» в беседе с тем, кто в речи нетороплив и обстоятелен.
Реакции в такие моменты я получаю самые разнообразные. Изредка бывают восторги от моей бесконечной прозорливости – не факт, что искренние. Чаще всего собеседники прощают мою торопливость, а случаются и такие, кто прямо указывает мне на несдержанность и отсутствие такта.
В этой связи особо запомнился разговор, состоявшийся несколько лет назад с партнером по бизнесу, а в прошлом – руководителем моего дипломного проекта. Он что-то пытался мне разъяснить о задумке нового обучающего продукта в рамках своей давней мечты – создать «голубую лужицу в сфере управленческого консалтинга». Никак не давали покоя отечественному профессору лавры заокеанского коллеги У. Чан Кима с его «стратегией голубых океанов».
Я некоторое время сдерживалась от импульсивного желания продолжить начатую фразу, когда мэтр зависал в глубокой задумчивости. Но в какой-то момент не выдержала и проявила свою бестактную суть. Профессор отреагировал явным раздражением на первый же мой выпад. Когда же я позволила себе это безобразие еще пару раз, мэтр не на шутку разгневался.
– Куда Вы все время торопитесь? – возмутился он.
– Жизнь коротка! – парировала я молниеносно.
– Чья бы корова мычала! Вы ведь вдвое моложе меня – прозвучало укоризненно.
– У меня нет привязки к возрасту, когда речь идет о смерти – произнесла я уже спокойнее.
– ??? – на лице мэтра застыло вопрошающее удивление.
– Видите ли, мне приходилось хоронить молодых гораздо чаще, чем стариков.
– !!! – профессор замер в немом изумлении, а в глазах его промелькнула предательская тень страха.
В этот момент я вдруг почувствовала, насколько человек напротив меня боится смерти и как неистово стремится убежать от нее. Именно в этом бесконечном побеге кроются причины его неуемной социальной активности, его подчеркнутая моложавость, его нежелание отмечать свои дни рождения. В воздухе зависла какая-то неловкость, словно я ненароком уличила профессора в чем-то постыдном и не подлежащем обнародованию. Разговор наш был немедленно скомкан.
А у меня появился повод вспомнить тех, кто ушел из моей жизни навеки, будучи на заре своей юности, либо в зените молодости. Мне было восемь, а брату Вадиму – двадцать три, когда пришла весть о его преждевременной смерти. В мои пятнадцать пропала без вести школьная подруга, а через год сообщили о гибели брата Руслана. Вадим и Руслан избрали одинаковый сценарий финала – падение с высоты. В двадцать шесть умер брат Ромка, в тридцать три трагически погиб бывший муж Влад, в тридцать четыре скончался брат Сергей. Неоперабельный рак, бандитская пуля и СПИД унесли три эти молодые жизни.
В этот период уходили и близкие мне старики, но примерно втрое реже молодых. Стоит ли удивляться, что для меня старость и смерть – две вещи совершенно не тождественные.
Через полгода после неловкого разговора с профессором произошло неожиданное. Он вдруг решился на празднование своего шестидесятилетнего дня рождения. Мы с мужем были приглашены на этот юбилей и ожидали встретить там бизнесовую и преподавательскую тусовку. К нашему приятному удивлению мы оказались участниками сугубо семейного торжества.
Когда мэтр представлял меня своему брату, тот уточнил загадочно: «Это та самая Н.?», на что получил не менее загадочный кивок головы юбиляра. Суть ситуации выяснилась немного позднее, за праздничным столом.
Оказалось, что на юбиляра произвело впечатление мое электронное письмо, которое я послала ему накануне, памятуя наш недавний разговор о старости и молодости в контексте смерти. Я понимала, что решение озвучить свой истинный возраст далось мэтру нелегко. Письмо мое состояло всего лишь из одной цитаты:
«Когда ты перестаешь верить в дни рождения, то представления о возрасте становятся чем-то далеким для тебя. Тебя не будет травмировать твое шестнадцатилетие, или тридцатилетие, или громоздкое Пять-Ноль, или веющее смертью Столетие. Ты измеряешь свою жизнь тем, что ты знаешь, а не подсчитываешь, сколько календарей ты уже видел. Если тебе так нужны травмы, так уж лучше получить их, исследуя фундаментальные принципы Вселенной, чем ожидая дату столь же неизбежную, как следующий июль» (Бегство от безопасности, Ричард Бах)
Похоже, эти строки не оставили юбиляра равнодушным. Искренне надеюсь, что его отношение к старости и смерти стало спокойнее. Одно я знаю наверняка – письмо мое он отправил своему немолодому уже брату, что в данных обстоятельствах хороший знак, не правда ли?
Au revoir!
Близкий человек собирается в путь, и словно пара острых мечей зависает над твоею головой.
Первый меч по имени Никогда слепит холодными бликами безжалостного металла. Никогда тебе не быть с Ним рядом, никогда не посмотреть в глаза, не взять за руку и не вдохнуть запах Его объятий.
Меч второй, что зовется Навсегда, гнетет твою душу ржавою тяжестью. Эта боль в сердце, это раздирающее тело отчаяние, этот вакуум безнадеги в голове – останутся с тобою Навсегда.
Вот Он сложил в дальнюю дорогу свои немногочисленные пожитки. Вот отрешенно смотрит куда-то мимо тебя. Вот торопливо притронулся к плечу и кивнул безмолвно. Словно чует, что любое Его слово способно выпустить наружу лавину твоих слез и упреков. Будто не хочет усиливать твою и без того запредельную боль. Виновато-беззвучными шагами Он преодолевает расстояние до выхода и ступает наружу. Дверь мягко захлопывается за Его спиной.
Ты какое-то время стоишь, замерев неподвижно и бездыханно. Ты надеешься на невозможное и почти видишь свое вожделение воочию. Как дверь распахивается настежь, и входит Он обратно в твой дом, как берет тебя за руку и обнимает ласково, как с улыбкой заглядывает в твои глаза. Говорит, что вернулся к тебе Навсегда. Что не страшны вам теперь никакие разлуки Никогда.
Два безжалостных лезвия превращаются в легчайшие крылья твоей мечты, и ты уже готова лететь на них в заоблачные дали, но… видение не длится долго. Развеивается первым же ветерком неумолимой действительности. Ты понимаешь, что стоишь посреди комнаты одна, а дверь напротив – безнадежно глуха.
Затем ты пытаешься ринуться следом за Ним – выскакиваешь босая, сбегаешь вниз по каменной лестнице и упираешься в дверь, ведущую наружу – она закрыта. Ты отчаянно рвешь ручку, бьешься плечём о холодный металл, лихорадочно подбираешь цифры кодового замка. Но выход остается неприступен.
Когда силы покидают тебя, а надежда догнать Его рассеивается призрачной дымкой, ты замечаешь на двери надпись. «Au revoir!» – силишься припомнить, что означают для тебя эти слова, где ты встречала их ранее? Задача понять это кажется сейчас единственно важной. Но мысли твои начинают путаться, картинка плывет, и ты погружаешься в тяжелое забытье…
Мягкий солнечный свет протискивается сквозь слипшиеся ресницы. Ты просыпаешься в просторной комнате, в постели застиранного цвета и больничного запаха. Под потолком сизый от пыли плафон натужно отражает блики утреннего светила. За стеной слышен приглушенный разговор.
«Ну что там наша самоубийца, очухалась?» – спрашивают голосом, лишенным всякого участия.
«Ожила, куда ж она денется» – отвечают дежурно, будто вопрос касается вещи банальной и даже обыденной.
«С жиру бесится нонешняя молодежь!» – обнаруживает первый голос свой почтенный возраст.
«Да уж, им бы с наше хлебнуть. Не видели они настоящего горя-то» – присоединяется второй к «хлебнувшему горя» поколению.
Воспоминания из длинного вязкого сна всплывают одно за другим в твоей затуманенной голове. Ты видишь Его глаза, что всматриваются участливо в самую твою глубину. Ты не в силах отвести взгляда – вдруг видение снова растает. Он протягивает тебе какой-то предмет и подбадривает молчаливым кивком: «Посмотри!». Ты обнаруживаешь у себя на ладони старинного вида медальон, с изящной гравировкой и каллиграфической надписью «Au revoir».
Ты вспомнила! Любимый фильм детства о загадочной няне Мэри, спустившейся на зонтике с небес. Она отбывала из британской семьи Бэнгсов туда, «где она нужнее», оставив медальон со своей фотографией и франкоязычной подписью. К сущей радости полюбивших Мэри детишек «Au revoir!» означало «До свиданья!», а не «Прощай!».
Яркая вспышка озарения пронзает твое сознании. Все эти острые мечи были лишь плодами твоего больного воображения. И не существует в этой Вселенной таких понятий как «никогда» и «навсегда». Им просто не нашлось бы места рядом с вечностью и бесконечностью, где Всё и Всегда возможно.
И ваша разлука с Ним станет лишь одним мигом. А в следующее мгновение Он встретит тебя на светящемся мосту и возьмет за руку. Но случится это не раньше, чем придет на то твое время…
Близкий человек собирается в путь, и ты восхваляешь этот священный момент. Ты радуешься тому, что Он пришел к выходу в полной готовности. Ты помогаешь Ему освободиться от остатков жизненных пожитков – сожалений и привязанностей, горечи обид и тяжести вины. Теперь он совершенно легок и свободен! Ты благословляешь Его своей благодарностью на пороге нового пути.
Вы обмениваетесь безграничным доверием глаза-в-глаза и бесконечной любовью сердце-в-сердце, ровно за миг до того, как Он шагает наружу и скрывается в облаке золотистого света. «Au revoir!» – слышишь ты многократное эхо Его слов.
Женщина в темных одеждах
Когда-то я панически испугалась смерти и наивно пряталась от ликов ее неизбежности – кладбищ, похорон, поминальных собраний. Скажи мне кто-нибудь в ту пору, что однажды смерть станет моим самым жгучим желанием, я бы бросила в того безумца камень. Но… никогда не говори «никогда».
Случилось со мной это запредельное переживание что называется «на ровном месте». Ничто из внешних обстоятельств жизни не оправдывало столь уничижительного к ней отношения. Пожалуй, только фактом глубоко погружения в исследование собственной души можно объяснить мое неожиданное малодушие. Ведь еще Платон предупреждал современников и потомков об опасности такого приключения. Эх, послушать бы мне Платона!
И явилась ко мне дама в темных одеждах, известная в миру под именем «депрессия». Едва постучавшись в дверь, ворвалась непрошенно и расположилась по-хозяйски на всех уровнях моего существа. Тело мое оплела цепным металлом страха, чувства мои воспламенила пожарищем отчаяния, мысли мои разметала в клочья ураганом тотального бессмыслия.
Сознание не выдержало пытки и пожелало всей этой совокупности «ум-чувства-тело» полного прекращения существования. Нет, я не стала себя убивать и даже калечить. Я требовала дара смерти у сил небесных. Просила так жарко и настойчиво, как не просила у Них никогда и ничего прежде.
Как бы ни было неприятно возвращаться воспоминаниями в тот период, я все же вынуждена признать очевидное. Темная женщина принесла мне ценные дары. Она качнула восприятие собственной смерти из одной крайности – глубочайшего страха, в другую его крайность – острого вожделения. Ни то ни другое не есть эталоном, но благодаря науке мудрой наставницы маятник снова пришел в движение.
Уповая на законы физики, я всерьез рассчитываю, что маятник этот рано или поздно найдет срединное положение. Если его не станут раскручивать обстоятельства, усиливающие тягу в одну из крайних сторон, окажусь когда-нибудь и я в точке баланса. Только из этой обители равновесия и гармонии я вправе вещать людям об истинном бесстрашии. Бес-страшии перед смертью.
От печали до радости
Ныне популярны всевозможные методы «пробуждения внутренних детей». Я неоднократно испытывала на себе их воздействие и могу подтвердить целительный эффект. Есть только одно «но». Когда автор или тренер предлагает вспомнить, каким радостным и беззаботным был когда-то маленький человечек, мне довольно сложно это сделать.
Детство мое прошло без претензий к окружению – полноценная и вполне благополучная семья, любящие родители, мудрая бабушка, заботы ближней и поддержка дальней родни. Самая младшая внучка, а в материнском роду еще и единственная среди мальчишек, не была обделена ни любовью, ни вниманием. Можно с уверенностью утверждать, что в лотерее родственников мне достался счастливый билет. Тем более странными кажутся мои детские фотографии и рассказы о ранних проявлениях.
Редкие мои улыбки на фото выглядят неестественно, натужно. Остальные картинки по большей части демонстрируют образ печальной задумчивости. В самых ранних снимках во взгляде больше пронзительности, в более поздних явственна отстраненность от происходящего вокруг. Не угадывается ни малейшего намека на радости счастливого детства в этих глазах.
Трудно увязать с обстоятельствами детского благополучия и рассказы родни о моих поведенческих странностях.
Недотрога! Раздавала затрещины всем взрослым гостям, желающим потискать симпатичную девчушку. Лупила наотмашь, а затем ревела неистово – так, словно больно сделали как раз-таки ей.
Ревнивица! Не желая делиться своими игрушками с малолетними гостями, подгребала их под себя и укладывалась сверху. «Не смей трогать Моё!» – демонстрировала она всем своим видом.
Громогласная! Устраивала сеансы могучего крика – не плача и не пения, а именно протяжного «А-а-а-а». Эта призывная сирена была такой длинной и громкой, что у невольных слушателей вскипали мозги. Голосистой малышке прочили будущее оперной певицы.
Маленькая старушка! Недетская рассудительность обнаружилась еще на первых порах формирования ее внятной речи. Так, словно видывала она эту жизнь не одну сотню лет, и ничем ее не удивишь, и ничем не озадачишь.
Таким образом, моя внутренняя девочка прячется вовсе не в периоде детства. Ходить туда за ней я не решаюсь, рискую столкнуться с ревнивой недотрогой либо громогласной старухой. У меня происходит другой процесс. Словно ребенок во мне рождается только теперь. И чем дольше я живу, тем больше детскости и наивности проявляю.
Куда девался мой врожденный скептицизм? Нет его совершенно. О былом качестве изредка напомнят осколки критичности, да и те – не применительно к жизни вообще, а исключительно к отдельным проявлениям отдельных людей. Вместо старческой брюзгливости во мне прорастает благоговение перед жизнью, свойственное молодости.
Праведный гнев, ранее нередко прорывающий горло и выдающий человека яростно-непримиримого, собрал забрала и удалился прочь. Тело, памятуя прежние навыки, порою напряжется для возгласа возмущения, а горло отказывается выдавать былую мощь. Будто установили в нем крико-защитный фильтр. Пропускает этот фильтр беспрепятственно лишь равномерные, «выношенные» фразы и выражения.
С ревностью вообще отдельная история. Очевидно, что она была следствием острого недоверия к жизни в целом и к людям в частности. Что порождало попытки поставить под контроль картину моего мира и удержать ее в целости и невредимости. Не то чтобы я уже совсем доверчива как дитя, пока нет. Но импульсов цепляния за «мой, моя, мои» стало гораздо меньше. Если динамика изменений сохранится, мне трудно представить притяжательное местоимение в моей речи и мыслях спустя каких-нибудь пару месяцев.
Обособленность моя также претерпела необратимые изменения. Устойчивое когда-то ощущение, что я оторвана от мира людей, и погружаться в него для меня небезопасно, вдруг сменилось противоположным чувством. Мне нравится быть частью человеческого океана жизни, улавливать направления его волн и быть ведомой стремительным потоком.
Пока писала эти строки, вспомнился герой одного из современных фильмов. Бенджамин Баттон – человек, родившийся стариком и идущий сквозь молодость к детству, в противовес к вектору обычной человеческой жизни. Поняла, отчего этот фильм показался мне вполне правдоподобным. Он похож на мою собственную историю.
Я двигаюсь от печали к радости, от завершения к началу, от смерти к рождению. Мое движение ретроградно, словно у далекой таинственной планеты Вакшьи. Но это вовсе не из желания идти против течения и выделяться среди людей. Так задумано для исполнения моей роли в увлекательном спектакле, сцена которому – Планете Людей. Принимаю эту печать ретроградности в доверии, как и все прочие обстоятельства моей жизни.
Вспомнить все
Этим летом я видела смерть птицы. Сизый голубь болезненного вида –то ли от возраста, то ли от хвори, пересекал пешим ходом проезжую часть городского проспекта. Чумная походка, поникшая голова и ореол предрешенности над тщедушным тельцем не оставляли сомнений по поводу птичьих намерений.
Я наблюдала за его обреченным движением, не в силах даже шелохнуться. Что-то сокровенное должно вот-вот произойти, во что никому не дано права вмешаться, неосторожным ли движением, неуместным ли звуком. Не возникло и мысли прийти голубю на помощь. Лишь наблюдение было дозволено, и никаких деяний.
Вот он уже почти добрался до полосы, разделяющей дорожные полотна. Чудом оказался невредим в потоке автомобильных колес. Но ровно в тот момент, когда затеплилась маленькая надежда – а вдруг последний час птицы еще не пришел, был совершен первый наезд. Голубя швырнуло в самые жернова движения и еще несколько раз шинная мясорубка подмяла хрупкую птицу под себя.
Минутное оцепенение сменилось во мне взрывом безудержных слез. То не были слезы сострадания или же страха перед неизбежной участью всех живых существ. Потоки очищающего восторга хлынули ручьями прямо из моего сердца. В последних взмахах голубиных крыльев было так много силы, как не часто встретишь у живых. Словно он вырвался из тяжелых оков и вдохнул воздух свободы. Танцем великого освобождения завершила птица свой земной путь. И это было невероятно красиво.
Спустя некоторое время впечатление от увиденного привело меня к возможности вспомнить собственный опыт тотального освобождения. Прошлые реинкарнации к этому моменту уже не ставились под сомнение, их очевидность для меня была абсолютной. Я решилась на необычное воспоминание.
Мастер путешествий по прошлым жизням мягко вводит в легкий транс. Тело приятно наполнено теплой тяжестью, лишь затылок пылает огнем. Вспоминаю жизнь женщины – бурную и яркую, взорвавшую моральные и социальные устои современников. Взлеты и падения, успехи и поражения, любовь и предательство. Жизнь обрывается рано и именно тогда, когда она нашла свое личное счастье. Видимо, не за этим опытом приходила душа в тот раз.
Подбираюсь наконец к финалу, ради которого решилась “вспомнить всё”. Лежу на белоснежной постели в светлой просторной комнате с большими окнами. Рядом со мной взволнованные домочадцы с трудом скрывают свое отчаяние. У кровати на стуле – белый таз с красноватой от крови водой. Тело мое измучено лихорадкой, разум затуманен болезненным забытьем.
Но в нужный момент приходит совершенная ясность. Так хочется рассказать своим близким, что для скорби нет никаких причин, что все правильно и прекрасно – пусть бы ушли эти серые тени неизвестности с родных лиц. Но я заранее знаю, что они сочтут слова мои горячечным бредом, потому не трачу ни своего времени, ни их душевных сил. Мысленно прощаюсь со всеми и выхожу. Первый же толчок из тела приносит невероятное облегчение. Поднимаюсь под высокий потолок опочивальни и сверху наблюдаю за происходящим.
Картинки, привнесенные в сознание из жизни текущей, подсказывают, что мне теперь следует куда-то улетать. Но все происходит иначе. Я никуда не лечу, а напротив – кадры происходящего вокруг удаляются сами, отодвигаемые моим стремительным расширением. Очень скоро вся прошедшая жизнь оказывается далеко на периферии огромного шара, в центре которого я испытываю блаженство от истинного Освобождения.
Затем я иду по берегу океана, ступаю по мелко-галечной береговой полосе. Вхожу на мост, уходящий вдаль, за самый горизонт водной глади. Движусь по мосту неторопливо, но скорость моя постепенно усиливается встречным движением – множество арочных ворот белого света пронизывают меня. В одном из проходов появляется фигура Будды. Не успев ни осмыслить, ни рассмотреть, сливаюсь с золотистым его ореолом. Дальнейших событий не помню…
Остановка в пути
Пришло время подвести промежуточный итог моим изысканиям о смерти, отметить первую веху, так сказать. Это не означает, что я не стану больше о ней писать. Куда же я теперь от нее денусь! Вот только пищу для вдохновения поищу-ка я в настоящем времени. А прошлое пока оставлю в покое, пусть немного отдохнет от моего неугомонного ума.
Для меня уже очевидно, что смерть и жизнь человека не полярны. Одна является дверью из коридора другой, и роли обеих неумолимы. Без коридорного простора невозможно движение, без дверного проема нет перехода на другой уровень.
Удивительна и их смысловая связь. То неизвестное, что таится за дверью, в значительной мере определяет то, каким будет путешествие внутри. Обратное также справедливо: проделанный до двери путь не в последнюю очередь влияет на то, что обнаружится снаружи.
Прав, прав Экзюпери: «То, что дает смысл жизни, дает смысл и смерти».
6 пингов