декабрь 2011
И еще одно намеренное хождение «вперед в прошлое» я позволила я себе спустя месяц после нашего знакомства с Мэри Уолстоункрафт. Каюсь, в этой попытке закралась капелька обычного человеческого любопытства. Вероятно, поэтому я и получила после нее весьма неприятный пост-эффект: меня физически, энергетически и эмоционально стало уносить назад. Текущая реальность пошатнулась и утекала из-под ног, а чувство будущего и вовсе скрылось в плотной туманной дымке. К счастью, мне хватило сообразительности прекратить дальние хождения и бросить якорь в настоящем. Только после этого я нашла в себе силы написать о моих переживаниях пра-прошлого. И с этих пор готова убеждать каждого любопытствующего, что эти места в пространстве и времени – вовсе не повод для послеобеденной прогулки. Хотите развлечься – идите в ближайший парк. И не трогайте духов!
Итак, поводом для исследования был вопрос: «А рождалась ли я когда-нибудь мужчиной?» Откровенно говоря, ответ мне был очевиден – конечно, рождался. Откуда бы иначе взялись мальчишеские повадки в детстве, юношеские эротические сны (чё там скрывать, ха-ха-ха!) и взрослые сновидения на воинскую тематику, где мой нынешний друг выносит меня – раненого юношу с поля боя, как старший товарищ и наставник. На самом же деле, мне было по-женски любопытно узнать – каким мужчиной я была?
Это повествование не будет столь подробным и красочным, как воспоминание о Томирис и Мэри. В личной истории этого человека, жившего на рубеже XI и XII веков, не было ничего такого, что оставило бы след, достойный внимания современной богини знаний Википедии. Я даже имени его не знаю наверняка. Звучало что-то, похожее на Матэо, в чем я не вполне уверена, но все же стану называть его именно так.
Однако же, история, безымянным участником которой стал мой пра-давний знакомый испанец, сыграла немаловажную роль в развитии европейской цивилизации и человечества в целом.
***
Голос реинкарнационного терапевта отматывает пленку времени назад. Я уже миновала картинки юности, детства, внутриутробного развития… и выныриваю в другом месте и времени.
Меня держит на коленях молодая женщина. Лицо ее экзотически красиво: смуглая кожа с персиковым румянцем, иссиня-черные волосы собраны в узел на затылке, карие спелые вишни–глаза светятся материнской нежностью. Мягкие теплые ладони ласкают тело малыша, ее драгоценного сына. Мне очень приятны эти прикосновения. Я купаюсь в свете ее любви. Здесь мне чуть более года.
7 лет. Я выбегаю во двор поиграть с мальчишками. В руке у меня настоящий меч – сверкающий металлом клинок и обтянутая грубой кожей рукоять. Только не имеющий воображения обратит внимания на то, что меч-то деревянный. Я ловко управляюсь с моим грозным оружием и быстро одолеваю всех противников. Я – победитель! Отец будет гордиться мной!
12 лет. Игры сверстников мне более не интересны. Я сижу у фонтана во дворе дома моего отца. Слушаю журчание воды, вдыхаю ее прохладу и грежу наяву. Грежу дальними странами, долгими путешествиями, битвами за правое дело. Я чувствую острую потребность узнать свою высшую миссию и стать под ее знамена.
19 лет. Я стою напротив родителей и сообщаю им о своем решении. Я вижу глубокую печаль в глазах у матери, словно она едва сдерживает предчувствие беды. Мой отец – испанский вельможа разгневан. Это против правил! Ты – старший сын и должен продолжать род! Кто позаботиться о семье, когда ты уйдешь – о твоей матери, о сестрах, о младшем брате?!
21 год. Я сижу верхом на белой лошади и смотрю на дорогу, уходящую вдаль. На плечи накинут широкий белоснежный плащ, а на груди моей пылает алый крест. Рядом со мной мои братья. Мы отправляемся в поход на защиту Святой земли.
27 лет. Я устал от бесконечных походов и кровавых побоищ. Но еще больше я устал от глубокого разочарования, поселившегося в моем сердце с некоторых пор. Я разочарован в тех, кому преданно служил, отказавшись от своей человеческой жизни, я разочарован в людях, назвавших себя гласом Господним на земле, я разочарован в церкви, духовниках, Священном писании и … о Боже! я разочарован в самом Создателе!
29 лет. Я не удерживаюсь в седле и падаю наземь. Топор янычара со свистом приземляется на мою грудь. Он рассекает тело ровно в том месте, где я нёс алый крест веры девять долгих лет. Наружу выплескивается яд накопленной внутри боли. Боли глубочайшего разочарования. Я чувствую невероятное облегчение…
***
Не странно ли, что две девчонки 7-8 лет отроду избрали своей любимой игрой ту, что очень похожа на историю о рыцаре печального образа и его верном оруженосце? Мы не называли себя Кихотом и Пансой, нет – просто вели такой образ жизни. Вдвоем с верной подругой Лариской мы постоянно шли наперекор «бестолковому большинству», уединялись в секретных местечках, мечтали о дальних странах и захватывающих путешествиях. Никаких кукол и рюшей! Только подвиги и приключения! Уже став взрослой, я нисколько не удивилась своему диагнозу – социотипу «Дон Кихот», а Лариска и теперь радует откликами сердца верного Санчо. Призналась, что до сих пор хранит мои детские рисунки и письма, которым уже более четверти столетия!
Я с малых лет жила в условиях городских квартир, но с внутренним убеждением, что все это временно. В подростковом возрасте (лет 12-13) частенько рисовала дом, в котором по ощущениям должна была бы жить. И этот дом всегда был в исконно мавританском стиле и непременно с испанским двориком. Получая свежий номер журнала «Архитектор», я более всего радовалась темам об испанской архитектуре. Часами могла рассматривать витиеватые рисунки и пестрые окрасы зданий Мадрида и Барселоны. Мечтала оказаться там однажды.
Помню, как лет в 19-20 услышала от мамы возмущенное: «Ты как будто и не нашего роду-племени!». И вправду, я настойчиво стала избегать контактов с родней – не приезжать на праздники, не звонить, не общаться. Не то чтобы я их больше не любила, просто что-то внутри меня стало сопротивляться этой любви. Было такое чувство, что семейная привязанность может помешать мне в чем-то очень важном. Этот период отчуждения от своих корней продолжался примерно до 30 лет.
В 30 с небольшим я обнаружила в себе очень сильный страх – быть втянутой в иллюзию под видом «благого служения». Действие этого страха удерживало меня на значительной дистанции от всевозможных сообществ, содружеств и со-братств. Особенно отпугивали малейшие признаки иерархии и «духовной структуры». Мое тело инстинктивно защищалось от разочарования, а ежели оно и настигало меня, то непременно поражало грудную клетку – под видом бронхитов, плевритов и пневмоний.
***
То, что информацию об испанском рыцаре следует искать именно в истории ордена тамплиеров, подсказал белый плащ и красный крест на груди. Именно так облачались рыцари-храмовники, направляясь в Святую землю. Об их возвращении домой возвещал тот же крест, но расположенный на спине. Рыцарями ордена становились сыновья дворянских семей Франции, Испании, Италии и других европейских стран. Это был самый аскетичный орден из всех, несущих крест веры. Вступая в ряды тамплиеров, рыцари отказывались от всех своих званий, наследства, права вступать в брак и испытывать какие-либо плотские удовольствия. Только хлеб и вода служили им пищей, только молитва – радостью, только охрана дороги, ведущей в Святую землю – служением.
В настоящее время о тамплиерах можно встретить много всевозможной информации, большая часть из которой – абсолютная ерунда. Я на сердечном уровне знания убеждена – этих благородных, самоотверженных рыцарей оболгали высокие церковные сановники. День «пятница тринадцатое» известен, как день их массового уничтожения. Под нечеловеческими пытками инквизиция вырвала у магистра тамплиеров признание в «служении нечистому». Но во время самой казни, уже на костре, магистр призвал Бога в свидетели и проклял своих обвинителей. Не прошло и года, как трое его врагов – папа Климент V, король Филипп IV и его главный советник Гийом де Ногарэ скончались от страшных болезней.
***
Непросто подводить итоги под такой сумбурной историей, да еще и о жизни, оборвавшейся внезапно. Но я все же постараюсь это сделать. А заодно и постараюсь связать все три давние истории воедино, коль скоро она обозначили себя в одно и то же время.
Картина жизни испанского рыцаря оставила тени и цветные пятна в моей памяти и отчасти в моей судьбе. Его главным устремлением был поиск смысла, места своего служения, создания БРАТСТВА, основанного на истинной вере. Это его желание было настолько неистовым, что привело к отказу от своих корней, нарушению родительской воли и в итоге – разочарованию, гибели.
Обостренным стремлением к РАВЕНСТВУ прав мужчин и женщин отличалась Мэри Уолстоункрафт. Непримиримость сделала Мэри несчастной женщиной и лишила ее веры в людей и в справедливость Божьего устройства мира.
Чрезмерностью в своем стремлении к СВОБОДЕ отличалась царица саков Томирис. Ценой этой чрезмерности стала гибель тысяч людей, в числе которых были и самые близкие.
Подводя черту под тремя этими историями про отсутствие меры в вопросах СВОБОДЫ – РАВЕНСТВА – БРАТСТВА, я вновь обращаюсь к словам своего мудрого наставника:
«Свобода – не своеволие, порядок – не неволя»
(Антуан де Сент – Экзюпери)
Благодарю всех гостей, пришедших ко мне из давнего прошлого, за все дары, которые они мне принесли.
Благодарю тебя, Томирис, за мудрость в понимании истинной Свободы.
Благодарю тебя, Мэри, за мудрость в понимании истинного Равенства.
Благодарю тебя, Матэо, за мудрость в понимании истинного Братства.
Благодарю и отпускаю. Идите с миром.
