…
Ровно год прошел с той истории и теперь могу уже написать об этом. Начну с конца – он все-таки умер. Как я ни боролась за его жизнь, болезнь оказалась сильнее моего желания спасти это крошечное существо. Двенадцать дней я посвятила его исцелению, переживая волны слабых улучшений и острых кризисов. К концу двенадцатого дня поняла – все, он уходит. По голосу поняла: его звонкое прежде «мааа» стало скрипуче-утробным. На закате солнца попрощалась и оставила его в покое. К утру тринадцатого дня в черном измученном тельце не стало котенка по имени Кир.
Кир-очевидность:
Доверяй своему чувству «Не могу не…»
Разве случайно я не уехала из города в заблаговременно подготовленную поездку, а сдала билеты накануне того самого дня? Разве случайно свернула с проторенной дорожки в парке и пошла окольным путем? Разве случайно увидела непогашенный костер и пошла на дым, где и обнаружила его? Разве случайно попытка оставить котенка в проходном месте привела туда бойцовского пса без намордника, отчего пришлось поспешно возвращаться и спасать черного малыша от зубастой угрозы?
Каждый раз, когда я искренне, без сомнений иду за этим чувством внутри «не могу не…» – все затем складывается легко и благополучно. Стоит же мне засомневаться, дать себе себя же отговорить, хоть на миг – и словно река сталкивается с порогом, закручивается в водовороты и поднимает со дна мутный ил. Потом только и остается, что расхлебывать эти замутнения.
Кир-очевидность еще одна:
Смерть – это никогда не конец, что бы о ней ни говорили.
Кир продолжается в своей матери, которую зовут Норой и которая теперь тоже живет у нас, и поверь – это очень забавная история. Кир продолжается в сыне Норы по имени Бальзак, появившемся на свет через полгода и точь-в-точь похожем на него. Кир продолжается в черно-белом брате Бальзака Кристи, который решил, что наш дом – это и его дом тоже, и не дал себя отсюда увезти. Кир продолжается в черной крошке Адель и в ее сестрах и брате. Пока я пишу эти строки, они мирно спят в соседней комнате вместе со своей матерью. И еще Кир продолжается в сердце нашей дочери Насти, которая в истории с больным малышом проявила такую силу самоотверженной сострадательности, что трудно было ожидать от человека ее возраста.
Мать Аделины и Нора – обе пришли к нам из того самого парка, в котором год назад я нашла Кира. Пришли уже на устойчивое «не могу не…», и потому все складывается благополучно. Кир продолжается в жизни. Потому что противоположностью смерти есть рождение, а у жизни нет противоположности. Жизнь – бесконечна.
Знаю-знаю, эпиграфы положено помещать в начале текста. Но когда пишешь о кошках – правила не работают. Поэтому, даю в конце:
«Жизнь всегда повторяется, обновляется, сколько бы ее ни сокрушали – ободрали до костей, выжгли дотла, втоптали в грязь, изранили, отвергли, унизили, замучили и надругавшись, оставили в отчаянии и безвестности умирать» (Кларисса Пинкола Эстес «Верный садовник»)
предыдущая запись цикла “Мои кошачьи ашрамы”
