Привет, Ромка-Ромашка.
Мы с тобой решили появиться на свет одновременно. Наши мамы донашивали свои животики все жаркое лето семьдесят четвертого. Обе немного волновались – хоть бы не близнецы. В семье это нередкое явление, а у мамочек уже подрастали старшие мальчишки-сорванцы.
Ты родился чуть раньше ожидаемого срока, я же – наоборот, оттягивала этот неизбежный момент. Так и вышла меж нами мизерная разница. Ты всего на две недели старше, но они давали дополнительный повод опекать «младшую сестренку», не правда ли?
Что-то там случилось у твоей мамы с молоком, а у моей его было с избытком. Так что мы еще и молочные, помимо того что двоюродные. Мама кормила нас одновременно – благо, жили тогда в соседних домах. А когда мы чуть подросли, наши семьи разъехались по разным городкам. Но каждое лето, вплоть до окончания школы, мы проводили вместе. В деревне у бабушки.
Помнишь, как ты таскал меня на рыбалку? Я не хотела просыпаться в четыре утра, бурчала недовольно. Но потом заворожено замолкала, когда мы спускались садом к реке. Над полупрозрачной дымкой разворачивалось рассветное действо. Мы шли молча, не решаясь нарушить музыку этой удивительной красоты.
Ты отвязывал лодку, деловито прилаживая весла. Оттолкнувшись, мы мягко отчаливали. Вниз по течению, вдоль густого ракитника, минуя опасный водоворот на изгибе речного русла, мимо пляжа с «тарзанкой», через коровий водопой… Вплоть до ерика, где нам предстояло свернуть к озеру Белое.
Ты же знаешь – рыбак из меня еще тот! Запутаю леску, зацеплюсь крючком за камыш, рассыплю банку с червями. Но особенно трудно давалась классика рыбной ловли. Безмолвие и обездвиженность. Меня просто разрывало на части. От скуки, от ноющей спины, от припекающего солнца, от запрета на осуществление такого острого желания – сигануть прямо с лодки в прохладную озерную рябь… Но нельзя. Мы же рыбачим.
Я с трудом дожидалась самой приятной части нашего похода за рыбой – возвращения. Ты неторопливо сворачивал удочки, а у меня внутри уже все кипело и бурлило. Вот, сейчас мы доплывем до нашего любимого места. Причалим лодку и накупаемся вволю. Место действительно необычное. Диковинная подводная растительность выстроилась там целым волшебным городком. Можно нырнуть и проплыть по его улочками. Разглядывать водоросли, похожие на стены замков и массивные парковые деревья. Спугнуть стайку местных жителей – серебристых себелей. Увидеть краем глаза чинно удаляющегося линя.
Что ж с того, что твой улов в такие дни был незавидным – пять-семь ласкирей да пара краснопёрых, перед старшим братом не похвалишься. Но пройдет всего несколько дней, и ты снова спросишь меня «Пойдем завтра на рыбалку?». Я поморщусь немного, представляя ранний подъем и мои рыбачьи мучения, но отвечу как обычно «Конечно, пойдем».
Благодаря тебе, Ромашка, я с раннего детства узнала, что означает привилегия быть девочкой, женщиной, леди. Ты не давал меня в обиду. Даже старшим нашим братьям. Взбрыкивал на их издевки, кидался в драку, как петушок. Хорошо помню тебя в тот период. Невысокий и коренастый, всегда густо загорелый от деревенской летней жизни. Глаза большие серо-зеленые и по-девичьи длинные, с загибом ресницы. Через много лет твоя дочка мастерски скопирует эти изумительные глаза…
Вот уже десять лет, как тебя не стало. Ты ушел в канун Пасхи. А до этого были несколько месяцев стремительного сгорания от рака. Помнишь, как я приезжала за две недели до твоего ухода? Клубнику привезла, а ты так ей обрадовался. И мы оба знали, что вероятнее всего – другой клубники в твоей жизни уже не будет. Ты обнял меня и прошептал на ухо «Двадцать шесть – это не так уж и мало. Правда, сестренка?» Как же мне трудно было сдерживать слезы, говорить бессмысленные слова. О том, что не следует сдаваться, что нужно бороться. Я чувствовала – ты уже знаешь, как все будет на самом деле.
Ты захотел пройтись к реке. Мы, как и в детстве, молча спустились по саду. Гуляли вдоль берега, вспоминали былые приключения. А когда вернулись, ты был такой веселый и бодрый, словно и нет этой страшной болезни внутри. Знаю, что когда я уехала, тебе резко стало хуже. И через несколько дней ты уже впал в забытье и почти из него не выходил. До самого конца. Знаю, что даже в последние недели ты заботился о своих близких. Позаботился напоследок и обо мне.
Это было поминание твоей упокоенной души. Многочисленные гости расселись за длинные столы, а дядя Леня подошел ко мне с ликером в пестрой фруктовой обертке. «Держи, племяшка. Это тебе от Ромки. Сказал – моя любимая сестра не пьет водку, она же настоящая леди». И даже тогда я сдержала плотину. Не дала полной воли слезам, которые душили и жгли изнутри. Сжалась вся и стерпела.
Плотину прорвало гораздо позднее. Прошлым летом, на берегу моря. В палаточном тренинге мне встретился симпатичный парнишка, лет двадцати пяти-шести. Я сразу отметила внешнее сходство с тобой. И имя то же – Роман. Веселый и добрый. Искренний и заботливый. Рома заплывал каждое утро далеко и надолго. Большой любитель водной стихии, так же как и ты.
В тот день море было опасным. Типично для Азова – волна как будто и невысокая, но цепкой лапищей утягивает прочь от берега. Я поняла это еще на рассвете – по виду растерзанной береговой полосы. И когда Роман пошел купаться, собралась окликнуть его – чтобы был осторожнее, не заплывал далеко. Но один из жителей лагеря отвлек меня каким-то бытовым вопросом. Ответила, затем посмотрела в море, а Романа уже не видать. Сердце стремительно ухнуло вниз, ноги подкосились. Я кинулась к берегу, стала бегать вдоль бухты, высматривать и звать его.
Через безумно долгие несколько минут Роман показался из-за прибрежных валунов. Весь белый от испуга, с разодранными руками и коленками, он сумел вырваться из лап коварной стихии. А я бессильно опустилась на землю. Меня лихорадило от вновь пережитого страха. Но еще больше – от чувства беспомощности. Когда ты уходил, а я ничего не могла с этим сделать.
Несколько дней по тому я жила с острым ощущением крупного осколка в сердце, вдруг обнаружившего свое присутствие и заслонившего все другие переживания и события. Мудрый человек выслушал мою историю о тебе и посоветовал выплакать этот осколок. Я ушла в ночную степь и выла там волчицей, пока осколок не вышел. Стало куда легче.
Только после этого случая я могу спокойно проведывать твою могилу. Говорить о тебе, не задыхаясь от удушья. Вспоминать радостные и смешные моменты из детства. Теперь в сердце осталась только любовь. С маленькой горчинкой боли. Ну, куда без нее – это ведь жизнь. Всегда рядом со смертью.
Помню и люблю тебя, родной мой Ромашка.
2 пинга